Памяти Андрея Хаустова (13.7.1930-13.7.1978)
Я не прав,говоря, что стихи важнее
Биографии, что остаётся слово,
А не образ поэта; пример Орфея
Посрамляет мою правоту: сурово
С ним судьба обошлась - и его обида
Драгоценней, чем если бы две-три строчки
Из него выучивали для вида
Маменькины сынки, папенькины дочки.
Ни одной не дошло - и не надо! Висли
Сталактиты, как слёзы, тоска, прохлада...
То есть, если ты хочешь остаться в мыслях
И сердцах, оглянись, выходя из ада,
Упади, уронив пистолет дуэльный
В снег иль сам застрелись,- пусть живут хористы.
А стихи... о стихах разговор отдельный,
Профессиональный и бескорыстный.
Кушнер Александр Семёнович
На сумрачной звезде: Новые стихи.
Санкт-Петербург, "Акрополь", 1994. (стр. 82)
|
Профессиональный и бескорыстный...
Взять Андрея Ивановича Хаустова. - Но поэта звали Леонид! - Дойдём и до него, - сейчас речь о скульпторе, Андрее... русский талант, русская судьба и ... "общечеловеческая" воронка...
Я мало пробыл в его учениках и потому ждал, какое же слово скажет об А.Хаустове его последователь и близкий человек Виталий Кураков, который, едва ль не в одиночку, поднял три солидные выставки произведений учителя (1987г. - ЛОСХ; 1996г. - ГРМ; 2004г. - Музей-квартира А.С.Пушкина), раззадорил Е.Ф.Ковтуна на сочинение эссе об А.Хаустове для каталога выставки 1987 года, на выступление по ТВ.
Много, много знал о судьбе А.Хаустова
Виталий Петрович Кураков (1950-2009г.), художник-модельер. Да видимо, считал, что
произведения важнее биографии: не жалея собственных денег, переводил в бронзу унаследованные хаустовские гипсы и дарил-дарил-дарил Русскому музею...
Тем временем хаустовский миф творили другие, менее церемонные
вспоминальщики второго-третьего ряда.
Вот короткая новелла из книги ваятеля Льва Сморгона "Разговор с Репиным" (СПб: «Герань».2006):
В Лавре
Андрей Хаустов сделал надгробный памятник Александру Сергеевичу Даргомыжскому.
Осень. Мелкая сетка дождя под холодным ветром шлёпает по надгробьям кладбища Александро-Невской лавры. Листья летают какими-то зигзагами и толчками, они накидывают на слезливые камни и бронзу жёлтые пятипалые заплатки.
Задумчиво, уныло и тихо, только вороны вяло переругиваются в гнёздах.
Никого. Нет, не совсем. Три фигуры в некрополе: две девушки – судя по округлым крепким фигурам и по вниманию, с каким они читают все подряд надписи на надгробьях, - провинциалки, и одинокая, нахохленная фигура в грязном ватнике.
Девушки медленно, неуверенно шаркают по гравию дорожки, а фигура стоит, втянув голову в мокрый воротник ватника, и не двигается, взгляд прилип к скользкой бронзе мальчика с дудочкой. К могиле Даргомыжского, к этому мальчику, причаливают фланирующие девицы. На их и без того румяных щеках вспыхивает восторг.
- Во… чинно!
Они щебечут на том далёком уже, шестидесятых годов, сленге что-то очень и очень одобрительное; если перевести на современный молодёжный язык, получится такой приблизительно ряд: «кайфово», «клёво», «прикольно», «круто», «суперски».
Обходят, возвращаются, снова ходят кругами. Так движется вода в ручье, когда натыкается на какое-нибудь препятствие. Шарят накрашенными глазами – кого бы спросить об авторе? Видят фигуру в ватнике. Неказист. Но, похоже, местный обитатель. А вдруг знает?
- Извините, пожалуйста, скажите, пожалуйста, может быть, вы знаете. Кто сделал этот памятник?
Мокрые деревья, мокрый мальчик с дудочкой, мокрый грязный ватник.
- Ну, - я, а что?
Девочки фыркнули.
- И вовсе даже не остроумно!
Развернулись, и, возмущённые их спины стали удаляться в дождевую перспективу.
Хаустов пожал плечами и побрёл в соседний дом, к себе в мастерскую.
Мне эта история, почему-то, кажется пустоватой. "Прикольно" лишь
предложение, где трижды употреблено слово "фигура" - в этих "фигурах" ваятель заплутал, как в трёх соснах. (Но скульптор он крепкий).
Недавно я узнал от И.Бычковской, что сам сочинитель этой новеллы, А.Хаустов, рассказывал её
и по-другому: девушки были не советские провинциалки, а этакие стильные иностранки из жутко
продвинутой (вы не поверите)... Польши. Хотя, едва ли это усилит сам анекдот.
Очень трогательно - в старинном вкусе - писал про Хаустовых Лев Михайлович Дёмин (р.1923) в
книге "Леонид Хаустов"(М:«Альфа и Омега».1996):
Самый младший из братьев Хаустовых Андрей с раннего детства проявлял склонности к рисованию и лепке. Образное видение окружающего мира было у него тонким, чутким и своеобразно усложнённым. Видение подлинного художника. Иван Васильевич [отец Андрея] делился с нами:
- Талантлив, а заумен. Не всегда его понимаю. Репину предпочитает Врубеля, хотя у первого всё ясно, а второй фантазёр. Написал Андрюшка пейзаж – небо фиолетовое, деревья розовые, река какая-то лимонная. Разве такое в природе встречается, спрашиваю. А он мне – мало ли что в природе встречается. Я художник, а не фотограф. Почему, скажи на милость, на полотне Петрова-Водкина конь красный?
Андрея отец называл трудным ребёнком и нередко сокрушался:
- Чую, не легко ему будет свою дорогу в искусстве находить.
Действительно, младший из братьев был трудным ребёнком. Свою точку зрения отстаивал упорно, убеждениям поддавался туго, с преподавателями, даже самыми именитыми, спорил. В его поисках было наверное немало досадных издержек, несостоятельных крайностей. Но как человек упрямый, одержимый, признавал он свои творческие заблуждения нелегко и неохотно. Учился Андрей сперва в средней художественной школе, потом в Репинском институте, который все по старой памяти называли Академией художеств. В ту сложную пору изобразительное искусство находилось под большим влиянием помпезно-лакировочного, бесконфликтного направления, порождённого культом личности. Многие преподаватели требовали от своих учеников этакой академической гладкописи, парадной красивости и в штыки встречали всякие искания и экспериментирования, не укладывавшиеся в рамки канонов. Таким, как Андрей Хаустов, упрямо отстаивавшим своё право на творческую индивидуальность, приходилось не легко. Дело дошло до открытых конфликтов с руководителем. В результате пришлось покинуть стены института. Заканчивал Андрей художественное образование уже в Высшем художественно-промышленном училище имени В.И.Мухиной, где преподаватели отнеслись к его поискам более чутко.
Одной из первых серьёзных работ Андрея Ивановича стал надгробный памятник А.С.Даргомыжскому, установленный в некрополе Александро-Невской лавры. Это было большим успехом молодого скульптора – добиться права на установление своего творения рядом с выдающимися произведениями первоклассных мастеров русской монументальной скульптуры. Андрей Хаустов отказался от общепринятого традиционного решения надгробных сооружений, представлявших чаще всего бюст-портрет на пьедестале, либо медальон-барельеф на вертикальной плите и в некоторых случаях фигуру покойного во весь рост. Памятник Даргомыжскому скорее аллегория, символизирующая глубокую связь композитора с русским народным творчеством. Это фигура пастушка-подростка, живая, непосредственная, напоминающая Леля из пьесы-сказки Островского. Довелось мне видеть хаустовский проект [памятника] Сергею Есенину, так и оставшийся проектом. Образ молодого поэта перекликается с предыдущим образом пастушка-Леля. Я слышал, что скульптор принимал участие и в создании памятника героям Великой Отечественной войны под Ленинградом. К сожалению, Андрей Иванович Хаустов рано ушёл из жизни, не осуществив многие из своих творческих замыслов.
Леонид был искренне привязан к братьям, следил за их успехами, восхищался ими. С Андреем бывали у него продолжительные размолвки, даже ссоры. В их причины поэт не любил посвящать даже близких друзей. Отговаривался:
- Нашла коса на камень… Характерец-то у Андрюшки хаустовский, похлеще моего. Вот и получился разрыв дипломатических отношений. А всё же молодец он. Жаль, не воплотил он своего Есенина в бронзу.
Старший брат безутешно горевал, когда не стало младшего. Уговорил меня съездить с ним в некрополь лавры. Мы молча постояли у могилы Александра Сергеевича Даргомыжского, с грустью думали о безвременно ушедшем из жизни талантливом скульпторе. Потом Леонид Иванович сказал:
- Утешаюсь, что добрый след на земле оставил Андрюшка. Хотя и не вписывается этот пастушонок с дудочкой в парад чугунных, да мраморных классиков. Ему бы стоять где-нибудь в открытом солнечном скверике, перед детской музыкальной школой.
Есенина Леонид Иванович почитал как лучшего после Пушкина русского поэта и мечтал о том, что когда-нибудь в Ленинграде непременно будет установлен памятник ему, хаустовский памятник. Во время неоднократных наших прогулок по городу Леонид стремился приметить какой-нибудь тихий уютный скверик в стороне от шумных проспектов и площадей.
– Сюда бы андрюшкиного Есенина… Не на площадь, в этот укромный садик, где по вечерам влюблённые воркуют. А площадь для Маяковского, горлана, подходит.
Этого хаустовского Есенина я видел в Государственном Русском музее в 1967 году на выставке ленинградских художников, приуроченной к 50-летию Октябрьской революции. Из моей ДХШ Хаустов к тому времени ушёл, лепке я учился тогда у Нины Григорьевны Сухоруковой. Она-то и зазвала меня на обсуждение выставки, которое оказалось первым в моей жизни и особенно памятным.
Н.Сухорукова была там представлена скульптурным портретом "Ленинградка" (дерево), который очень хвалили. Андрей Хаустов на обсуждении не присутствовал, но его Есенина приняли неоднозначно, прозвучала и серьёзная критика. Суть претензий сводилась к тому, что композиции не достаёт тектоники... Я тогда смутно представлял, о чём речь. Однако, ещё до начала обсуждения заподозрил неладное, когда один босс, этак вальяжно обронил, что ученик Сухоруковой (то есть я) похож на... поэта Блока. Клянусь, я уже в то время знал, как выглядел Блок, и почувствовал желание провалиться сквозь землю.
Гипсовый Есенин Хаустова впоследствии сделался причиной похолодания отношений между большими приятелями, учениками А.Хаустова - В.Кураковым и С.Алиповым. Сергей Алипов изваял С.Есенина в качестве своей дипломной работы в ЛИЖСА им.И.Е.Репина в 1978 году. Потом несколько раз возвращался к любимому образу... И однажды Сергей, якобы, сказал Виталию, что его Есенин лучше, чем хаустовский. Для Виталия это было святотатством! Для меня же - только шарадой: какой из многочисленных Есениных С.Алипова, по его мнению, лучше хаустовского? Спросить его самого - было бы слишком просто, я и не спрашивал. Но есть у меня на этот случай примитивно-формальное предрассуждение: Сергей лучше чувствует Сергея, Андрей - Андрея, Николай - Николая, а Зураб - Зураба!
|
Стихотворение С.Есенина:
"Спит ковыль. Равнина дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь."
- Андрей Иванович Хаустов читал нам во время занятий по композиции чуть ли не на слезе!
По непробиваемым худфондовским правилам гипсовый Есенин А.Хаустова отправился в город Константиновск Ростовской области украшать собою интерьер школы. Цела сейчас работа или нет, - интернет-форум г.Константиновска не отвечает...
Андрей Иванович Хаустов любил декламировать на память начальные строчки из сказки П.Ершова "Конёк-горбунок":
За горами, за лесами,
За широкими морями,
Против неба - на земле
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний сын и так и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Дальше, обычно, сообщал, что это писано про него с братьями: Леонид Хаустов (1920-1980) - успешный советский поэт, литначальник; Ярослав Хаустов (1926-2002) - военный врач (в те времена майор, впоследствии подполковник); Андрей Хаустов (1930-1978) - художник (я бы даже сказал "худог" - словечко К.К.Кузьминского, передающее атмосферу тех лет).
И, как точно заметил Лев Дёмин, Хаустов был худог норовистый - "упрямый и одержимый"! То, что он Репину предпочитал Врубеля, сейчас не более чем забавно. Важнее понять, что по природе своей он был живописец, - мыслил цветом и пятном, а тектоникой, скорее всего, пренебрегал!
Соученица А.Хаустова по СХШ живописец Виктория Яковлевна Миссуловина почтительно отозвалась о нём в своём стихотворении:
. . . . . . .
Отчетный скромный вернисаж:
Искатель истины и страж,
Андрюша стены озирает
И много метких слов роняет –
Судить умел он очень точно,
Запоминалось это прочно…
Не будет лишним сказать, что "родительское гнездо" братьев Хаустовых - дом 23 по улице Троицкой -"рыбинштейна"- Рубинштейна, недавно украшенный шаржевым изображением одного писателя, не только мечтавшего, но и сумевшего занять пьедестал своего соседа-коллеги Леонида Хаустова. (Автор мемориальной доски А.Архипов запомнился мне на вступительных экзаменах в ЛВХПУ скучнейшей из разновидностей конкурентоспособности).
На мой взгляд, на "рыбенштейна" проблемы толерантности, национальной идентичности, имперскости и т.д. прямо-таки искрят! Нет, я не про Маневича - про Хаустовых! Ведь подмеченное Л.Дёминым эстетическое противостояние "партий" в семье Хаустовых существовало реально и подогревалось внешними идеологическими силами. Сдаётся мне, что Андрей Иванович не вполне представлял себе, в какие палестины влекли его тогдашние поборники модерна.
Брат Леонид очень любил Есенина, брат Андрей очень любил Есенина, - казалось бы: чего делить... Но старший взял от Есенина простоту, а младший - сложность.
У меня давно закралось подозрение, что Андрей Хаустов сам сочинял стихи... Я думаю, они могли быть какими-нибудь бродскими, подвинченными, в пику брату Леониду. В.Кураков чаще, чем я, слышал стихи в исполнении А.Хаустова, но, не будучи искушён в поэзии, не выяснял, кто их автор. Он допускал, что А.Хаустов не избегал стихотворчества.
Моё личное общение с А.Хаустовым ограничено 1965-66 гг. Дальнейшее мне известно со слов В.П.Куракова, которым я доверился наравне с собственной памятью... Пытливую молодёжь призываю идти в архивы и всё проверить! В объединённом межведомственном архиве культуры Комитета по культуре администрации Санкт-Петербурга поднимите дело 1, опись 1, фонд 89. Там приказ N23 по ДХШ Дзержинского района г. Ленинграда от 5 октября 1965 года, где сказано, что А.И.Хаустов - классный руководитель в двух учебных группах: С-38; С-48. Приведены списки этих групп:
Группа С-38:
1. АЛИПОВ СЕРГЕЙ
2. ГОЛЬЦОВА ЕЛЕНА
3. ЗОЛОТУХИНА НАТАЛЬЯ
4. КАЛГАНОВА ТАМАРА
5. КУРАКОВ ВИТАЛИЙ
6. КАШИЦКАЯ НИНА
7. МИНИН НИКОЛАЙ
8. ФЕДОТОВ НИКОЛАЙ
9. ХАРИНА ГАЛИНА
10. ЧЕРНОВСКАЯ ЛЮДМИЛА
11. ШАГАЛОВА АННА
12. БРАНДУКОВ ИЛЬЯ
Канд. АНДРЕЕВА НАТАЛЬЯ
Канд. КАПИТАНСКАЯ НОННА
Канд. ХОХЛОВА ТАТЬЯНА.
Группа С-48:
1. АНАНЬЕВА ЛАРИСА
2. БОГДАНОВА ГАЛИНА
3. БУЦКО ЛЮДМИЛА
4. ГУЛЯЕВ СЕРГЕЙ
5. ИВАНОВА ТАТЬЯНА
6. КОНОНОВ КИРИЛЛ
7. КАМИНКЕР ДМИТРИЙ
8. ТАБАЧНИКАС ЕЛЕНА
9. МИРОНОВ ГЕННАДИЙ
Канд.ЧИСТЯКОВА ЛЮДМИЛА.
Через десяток лет после ухода из нашей ДХШ,
в недобрый час Андрей Хаустов был избит в своей мастерской коллегой-художником, завернувшим на огонёк выпить и поболтать об искусстве... Сначала общественности казалось, что полученные Хаустовым травмы "совместимы с жизнью". "Боец без правил" был прощён самим пострадавшим и, соответственно, его "партией". Вскоре обнаружилось, что серьёзно повреждён опорно-двигательный аппарат: физически тяжёлый труд скульптора стал невозможен, кончились заказы... Больница всё требовательнее заявляла о себе. Отдушиной была живопись, которую Хаустов всегда любил и чувствовал, едва ли не лучше скульптуры. В больнице создано много поздних рисунков А.Хаустова, в том числе, его "бородатый" автопортрет 1978 года.
О смерти нашего учителя Виталий Кураков говорил мне так: "в ночь после своего 48-го дня рождения (с 13 на 14.7.78) Андрей Иванович подвёл черту!" и прибавлял: "перелом шеи, как у Есенина" (с чего взял?). Виталий подчёркивал, что считал главной своей заслугой, отпевание Хаустова в церкви. (Я бы считал большей его заслугой место погребения - вблизи А.Ахматовой!)
Первоначально на могиле был установлен высокий деревянный крест и мраморная плита с текстом, потом Виталий подрядил на свои деньги выдающегося (как ему казалось) ваятеля К.Симуна - приятеля А.Хаустова - сделать долговечное надгробие. Вдвоём они придумывали, обсуждали, договаривались, - вышло нечто другое. (От старого сохранена "случайная" мраморная плита).
| 
|
Что касается существа пластического метода А.Хаустова, мне представляется, что в условной оппозиции Роден-Майоль, Хаустов занимал, скорей, сторону Родена, хотя опыт Майоля тоже учитывал... Как знать, что бы Андрей Иванович углядел в своих апостольского вида футболистах-зенитовцах, доживи он до "зрелого" постмодернизма (не говоря уж до тренерства Адвоката).
Мне думается, что дипломный пастушок - лучшая из хаустовских скульптур ещё и потому, что выполнена под строгим надзором матёрых монументалистов-мухинцев, не давших ему совсем "поплыть" в любимую живописность.
Это я для полемического "перчика". Ещё: Виталий говорил, что в его орбите существует человек (рождённый в конце 1970-х), с не вполне доказанным статусом сына А.И.Хаустова.
| 
|
Не рассчитывая на скорую оцифровку "грядущими гуннами" малоизвестных печатных материалов об А.Хаустове, я привожу здесь целиком текст Е.Ф.Ковтуна (1928-1996) из каталога (1986) выставки 1987 года.
При этом обращаю внимание на замеченные мною ошибки в текстах П.Дёмина и Е.Ковтуна:
- А.Хаустов родился в с. Ново-Троицкое Кировской области, а не в Вятке;
- А.Хаустов учился в школе N 206 только до начала Великой Отечественной войны;
- А.Хаустов поступил в СХШ (II/6 класс) в октябре 1944 года и окончил её (VII/11 класс) в июне 1951 года, затратив по два года на VI и VII спецклассы (в V классе он специализировался как живописец, и нет сведений об изменении специализации в личном деле учащегося СХШ);
- А.Хаустов не был студентом института им. И.Е.Репина.
Е.Ковтун. ПАМЯТИ ДРУГА
Об Андрее Ивановиче Хаустове писать мне не просто. Может, потому, что еще со школьных лет, со времен Великой Отечественной войны нас связывали дружеские узы. А ведь объективность требует некоторого отдаления, взгляда со стороны.
Андрей Хаустов был личностью яркой, сложной, многоплановой. Душевно тонкий и легко ранимый, он в то же время обладал внутренней стойкостью. Щедрый и верный в дружбе, он всегда был готов помочь товарищу, попавшему в беду. Часто изменчивый в настроениях, он, однако, имел своего рода "душевную константу", всегда возвращавшую его к самому себе, к тем образам, которые проходят через все его творчество.
Больше всего его интересовали люди, их характеры и особенно их нелегкие судьбы. Среди рисунков Хаустова нет пейзажей, только портреты людей. Часто, ведя живой разговор, он внимательно присматривался к собеседнику. Потом, спустя какое-то время, под впечатлением встречи возникал новый творческий замысел.
Родился Андрей Хаустов в Вятке в 1930 году. Отец - Иван Васильевич Хаустов - был геологом, мать - Лидия Ивановна – преподавала в школе математику. В семье было еще два сына: старший, в будущем известный поэт Леонид Хаустов, и средний - Ярослав, ставший впоследствии военно-морским врачом. Детство Андрея прошло в Ленинграде, в доме на улице Рубинштейна. В начале войны мать отвезла десятилетнего Андрея в г. Киров и определила в интернат. Это были трудные годы испытаний, оставившие глубокий след в душе Андрея. В 1944 году он вернулся в Ленинград, недолго учился в 206-й школе на Фонтанке, а в 1946 году поступил в Среднюю художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. В то время там преподавал А.А.Мыльников, первым оценивший дарование молодого художника. Потом его учителем стал живописец В.Ф.Подковырин, о котором впоследствии всегда тепло отзывался Хаустов. В 1952 году Хаустов окончил художественную школу, занимаясь последние годы в классе скульптуры.
С 1952 года - он студент скульптурного отделения Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В. И. Мухиной, которое окончил в 1958 году. Здесь его учителями были В.И.Ингал, Л.А.Месс, В.Л.Рыбалко. Дипломная работа Хаустова – памятник композитору А.С.Даргомыжскому, отлитый в бронзе, был установлен в 1961 году в Некрополе мастеров искусств. Такое случается не часто.
Перед молодым художником стояла необыкновенно сложная задача. Нужно было найти такое пластическое решение, которое выразило бы мысль о творческом своеобразии русского композитора. Хаустов стремился к тому, как сам он говорил на защите дипломной работы, "чтобы на могиле великого музыканта прозвучала главная тема его творчества, чтобы в зримой образной форме ощущалась важнейшая нота его музыки, пронизанной чувством русской природы, напевностью и неподдельной искренностью крестьянской песни".
Я часто бывал в мастерской скульптора и наблюдал весь процесс работы над памятником. Он не сразу нашел верное решение. Вначале это был традиционный вариант с портретом композитора. Вслед за ним Андрей отказался от двух других фигурных композиций. Стремясь передать самое главное - глубокую народность музыки Даргомыжского, Хаустов обратился к той почве, к той эмоциональной основе, которая вдохновляла творчество композитора. Так возник последний вариант - образ крестьянского мальчика, играющего на дудке. Фигура мальчика, погруженного в мир незатейливых звуков пастушеской мелодии, хрупкого и юношески грациозного, исполнена подлинной музыкальной выразительности и кажется пронизанной плавными ритмами, присущими русской песне.
Я тогда не догадывался, что в этой работе раскрылась одна из главных особенностей дарования Хаустова. В нем как в художнике жил дух музыки, рождающей зримые в пластике формы и движения, застывшие в камне или бронзе. Другое свойство, сказавшееся в этом произведении, - глубокая искренность. Думаю, что надгробие Даргомыжскому может быть причислено к лучшим памятникам, поставленным в последние десятилетия в Ленинграде.
Много занимался Хаустов портретной скульптурой. Это, пожалуй, главное в его творчестве. К сожалению, не все собрано на этой выставке и не все уцелело. Кое-что требовательный к себе автор уничтожил. Помню, он долго работал над портретом Александра Блока. Мастерская его тогда была в Государственном Русском музее (он руководил отливкой скульптуры в бронзе), и я почти ежедневно заходил к нему. Портрет каждый раз был в чем-то иным, неуловимо менялось выражение внутреннего состояния поэта. Хотя оставалось главное - строгость облика, сосредоточенность, погруженность в себя. Мне казалось, что работа вполне закончена. Но однажды, зайдя в мастерскую, я увидел пустой станок. "Где портрет?" - спросил я. – "Его нет", - как-то неохотно ответил Андрей. Такая же участь постигла и мой портрет.
Работая над образом, Хаустов всегда влюблялся в свои персонажи. Ему было интересно в людях все, не только внутренний мир, но и повседневная жизнь. Помню, был у Хаустова "футбольный период", когда он лепил двойной портрет знаменитых тогда ленинградских футболистов Л.Бурчалкина и В.Панчихина. Он подружился с ними, стал болельщиком, стремился привить футбольную бациллу и своим друзьям. Как-то он повел меня на Стадион имени С. М. Кирова, где шел матч с участием его любимцев. Незаметно для себя, под влиянием общего возбуждения и я вошел в ажиотаж. И в какой же гнев пришел Андрей, заметив, что я по оплошности "болею" не за ту команду, где играли его герои!
Как портретист Хаустов всегда старался "прорваться" сквозь внешнее к внутреннему, к духовной сути человека. Он никогда не утрировал внешние черты, не стремился к обостренной характеристике. Карикатура и шарж были ему совершенно чужды. Он отбрасывал все случайное, наносное, временное, что неизбежно искажало внутренний облик человека. Может даже показаться, что он идеализировал портретируемых или по крайней мере облагораживал их. Но это не так. Хаустов просто пытался найти лучшее и постоянное в человеке, что не всегда заметно при поверхностном взгляде. Иногда это были и такие свойства, о которых и сам портретируемый не подозревал. И все это художник умел показать крупно, зримо и образно. Поэтому в портретах его нет ни жеста, ни внешнего действия, это портреты-состояния, подобные застывшему аккорду. Таков пластически лаконичный, строго напряженный "Женский портрет" (1962), показанный на этой выставке.
Через всю жизнь и творчество Хаустова прошел образ Сергея Есенина. Он знал множество его стихов и мог читать ночь напролет. Впервые я услышал как он читает Есенина зимой 1944 года. Мы были тогда восьмиклассниками. Позже я понял, что для него дорог не только смысл стихов Есенина, но в особенности их музыка. Для скульптора Хаустова поэтически музыкальная стихия Есенина была живым воплощением России.
В творческом даровании Хаустова были черты, близкие лирике Есенина. Есть художники, личность которых как бы скрыта в их произведениях. Вглядываясь в такие работы, только постепенно начинаешь постигать внутренний мир их создателя. Но бывает иначе, когда нерв личности, ее духовные импульсы ощутимы в каждом штрихе, в каждом прикосновении кисти или карандаша. Вот эти открытость, непосредственность выражения чувств и роднили пластику Хаустова с поэтическим миром поэта.
Трудно сказать, сколько раз художник обращался к образу Есенина. Он работал над портретом поэта, над мемориальной доской-барельефом, создал несколько вариантов скульптуры, посвященной Есенину-юноше. Один из них находится в детской художественной школе города Константиновска Ростовской области. В скульптурной пластике эти работы явились продолжением той же музыкальной темы, которая впервые была воплощена в памятнике Даргомыжскому.
Сколько я помню, Хаустов всегда рисовал. Рисовал постоянно, чем угодно и на чем угодно. Было время, когда он увлекался лихой маэстрией рисунков Фешина, но это быстро прошло. Позже он высоко ценил рисунки и живопись Модильяни. Думаю, что в них его привлекало музыкальное начало, близкое ему самому.
Все скульпторы рисуют, но лишь у немногих рисунки имеют самостоятельное художественное значение. В большинстве случаев это пластические размышления перед работой в материале, поиски композиции, силуэта будущей скульптуры. Часто это натуральные штудии, цель которых - изучение человеческой фигуры в движении. Весь этот вспомогательный материал получил даже специальное обозначение - "рисунки скульпторов".
Такие штудии есть и у Хаустова, однако большинство его рисунков имеет самоценный характер и органично входит в самостоятельную область искусства графики. Например, карандашный "Портрет молодого человека" (1957). Точный, внимательный рисунок, в котором преобладает короткий штрих, создает образ молодого человека, как бы выступающего из дымки воздушных полутонов.
У Хаустова-рисовальщика свой почерк и своеобразное отношение к натуре. Его графические листы дают острое ощущение подлинной реальности, но это не "рисунки с натуры" в прямом смысле, а работы по впечатлению от нее. Способность преображения натуры в образ ярко проявляется у Хаустова уже на первичной стадии рисования. Обобщение возникает не в процессе работы, а изначально, в графическом выражении первых наблюдений. Такое свойство творческого претворения, встречаемое у некоторых художников, было в сильной степени присуще Хаустову.
Часто он импровизировал с карандашом в руке, раскрывая на бумаге образы, рожденные его воображением. Таких графических работ было особенно много в последние годы жизни Хаустова. К ним относится и карандашная серия "Коты". Трудно поверить, что это импровизации: с такой достоверностью переданы стремительные движения, характерные повадки "домашнего хищника".
Серия "Коты" была продолжена Хаустовым и в живописи, но это уже не острые наброски, а содержательно-емкие произведения; лучшие из них были приобретены Государственным Русским музеем. Возможно, что толчком к возникновению этой серии послужил роман М.А.Булгакова "Мастер и Маргарита". Но только толчком. Хаустов в отличие от писателя не наделяет своих котов человеческими чертами, они не похожи на булгаковского Бегемота, наглого и развязного субъекта. Таинственные и загадочные существа полотен Хаустова, видимо, развивают одну из граней образа, созданного писателем, - его демоническое начало.
Выставка работ Хаустова не претендует на полноту, но и в этом составе она дает представление о незаурядном и своеобразном даровании художника. Срок, отпущенный Андрею Хаустову на творчество, был невелик, созданное им сравнительно немногочисленно, но лучшим из произведений художника предстоит долгая жизнь.
| | | | | | | | | |
• Искусство МЛ •
